В период активных боевых действий я работал старшим фельдшером 6 подстанции «Скорой помощи» в прифронтовом Киевском районе Донецка. В народе ее называют ещё «Путиловской подстанцией». Работа старшего фельдшера заключается в составлении графиков работы, выписке медикаментов для аптеки, комплектовании бригад «Скорой помощи», ведении текущей документации. Это – на рабочей неделе. А на выходных я работал как выездной фельдшер в составе бригады «Скорой».
Памятных случаев за тот период было немало… Один из первых – в конце августа 2014-го, на улице Океанской. Это самый выезд с Киевского проспекта, перед Путиловским мостом, который впоследствии был взорван. Слева от моста – жилые коттеджи, и там была ранена в ногу пожилая женщина, лет 76-ти. Во время обстрела семья находилась в погребе, и в минуту затишья люди вышли из укрытия проверить, в каком состоянии дом. И тут – повторный обстрел…
Мы приехали на вызов. Водитель, Андрей Тараненко, остался в машине, а мы с врачом Мариной Дмитришиной прошли к пострадавшей. У неё было ранение в мягкие ткани голени. Но потом мы обратили внимание, что под складкой живота у женщины – еще одно ранение, на которое ее близкие в суматохе и панике не обратили внимания. Отвезли ее в хирургию, успели помочь…
Другой случай – мы с сотрудниками находились на подстанции. Вроде бы всё было тихо. Внезапно начался обстрел из миномётов со стороны аэропорта, и именно – территории, прилегающей непосредственно к нашей Путиловской подстанции. Наша подстанция расположена в 9-этажном жилом доме, рядом – огороженная парковка для машин «Скорой». Мы, все сотрудники, собрались в комнате для санитаров. Она защищена толстыми стенами, к тому же не имеет окон. Сидим там, ждём, когда обстрел закончится. Такой жуткий треск вокруг стоит…
Но даже в такой ситуации не обошлось без курьёзов. В момент начала обстрела две наши сотрудницы находились на улице – к одной из них муж пришёл, и они сидели на колодце подвала. И когда начался обстрел, они все трое прыгнули в этот колодец. А мы там сидим – переживаем, куда они делись…
От ударной волны в диспетчерской вылетели стёкла. Но наши диспетчеры в момент обстрелов находились на рабочем месте. Даже если диспетчер покидает пульт, у нее должен быть при себе мобильный телефон для связи. И, забегая вперёд, скажу, что все наши диспетчера никуда не уехали, не бросили родную подстанцию. Только одна пожилая сотрудница уезжала летом в Крым, но и она вернулась потом.
Вроде бы всё затихло, мы вышли на улицу – все растерянные, еще от шока не отошли. Дым кругом стоит… Я сказал: «Всем организоваться, собраться, сейчас, возможно, будут поступать раненые». И действительно, через несколько минут обратился мужчина с осколочным ранением мягких тканей – то ли руки, то ли лопатки, точно не помню… Потом ещё двое молодых людей подошли. К счастью, у всех обратившихся были легкие ранения – им хватило помощи, оказанной в травмпункте, госпитализация не понадобилась.
Как-то поступил звонок на «Скорую» от ополченцев: «Остановка «Ветка», молодой мужчина, осколочное ранение грудной клетки». Мы подъехали, оказали ему первую помощь, отвезли в больницу Калинина. Ехали – а вокруг еще стрельба продолжалась. Никому не поверю, кто скажет, что было не страшно. Это – очень страшно. В такой ситуации главное – быстро отъехать в более-менее безопасное место и уже там оказывать помощь, чтобы и пациента спасти, и самим не пострадать. Ведь если бригада попадёт под огонь, лучше никому не будет: оказать пациенту помощь она не сможет…
Отдельное слово хочется сказать о наших водителях… Один из водителей нашей подстанции, Виталий Кальнобрицкий, отработал смену, ушёл домой, и по дороге, в районе «Маяка», его разорвало артиллерийским снарядом. Он сам был родом с печально известного посёлка «Октябрьский». Когда там начались ожесточенные боевые действия, они с женой выехали в, как им казалось, более безопасное место… Он не так много у нас отработал – до войны он был водителем в какой-то организации. Но, когда пришёл к нам на «Скорую», сказал: «Это – моё последнее место работы. Мне здесь нравится, и я больше отсюда – никуда!». Его слова оказались пророческими – но, к сожалению, совсем в другом смысле, чем можно было подумать… Вообще, все наши водители – большие молодцы. Они не разбежались, остались верны своей работе. Помню, одна из наших бригад в районе 17-й больницы – это Куйбышевский район – попала под обстрел. Вернулись на подстанцию – машина вся в дырах… Был у нас случай из разряда тех, о которых говорят – и смех, и грех. Выехала наша бригада вместе с водителем Михаилом Хлоповым, он на 6-й подстанции по сей день работает. Выездной врач – Марина Дмитришина, и с ней в качестве фельдшера – студент-медик, потому что фельдшеров не хватало. Он у нас практику проходил от Донецкого медколледжа, уже многое умел делать. И вот выехали они на последствия обстрела в Куйбышевский район. У пожилой женщины было ранение в руку, а кто-то из её близких – погиб. На месте обстрела были журналисты одного из телеканалов, они сняли момент оказания помощи – только продолжения по телевизору не было. А было там вот что: начался повторный обстрел. Журналисты попадали, побросали камеры, наши медики – тоже. Водитель кричит: «Все ложитесь!», а сам – стал как вкопанный возле машины. Как потом выяснилось, у него был приступ радикулита, спину прихватило, и он в течение всего обстрела простоял. Мы потом ему говорим: «Миша, а чего же ты сам даже не пригнулся?». А он отвечает: «Да если я сейчас упаду, то потом не встану!». Мы тогда посмеялись, но, если серьёзно, он думал не о том, что у него спина болит, а о том, что он должен вывезти людей с места обстрела: «Если меня скрутит, то мы все тут останемся».
Наши водители всегда активно помогали. Водитель же и открывает двери, и вытаскивает носилки… Им порой в определенной степени – ещё хуже, чем нам: например, если бригада входит в дом и в случае обстрела может там укрыться, то водитель остается снаружи, в машине, и может спрятаться только под ней… Так и происходило – ребята падали под машины, или, максимум, заскакивали в подъезд. Так что весь этот воз опасности и трудностей мы тащили все вместе – и медики, и водители…
А что касается настроения наших коллег, скажу так. Я срочную службу в армии окончил в 1989 году. Я служил в пограничных войсках в Туркмении, на границе с Афганистаном. Ситуация там была такая: по ту сторону границы, в 100 – 300 метрах от линии, был кишлак. И как-то в этом кишлаке местные группировки начали выяснять между собой отношения с использованием «Градов» и миномётов. Эти разрывы мин нам было хорошо слышно. На нашу территорию они тоже залетали, хотя до жилых кварталов это, к счастью, не доходило. И вот этот треск я ещё тогда узнал и запомнил.
Потом я уволился со службы, это всё забылось… И я никогда не думал, что здесь, в сердце Донбасса, я опять услышу, как работают «Грады» и рвутся мины. Но услышать пришлось. И я представляю, каково это слышать женщинам – чего греха таить, коллектив на «Скорой» в основном женский. Мужчины в своё время хоть в армии служили, и звуки выстрелов слышали, и оружие в руках держали… А женщины это впервые услышали здесь, и не только на работе, но и дома – ведь многие наши сотрудники живут недалеко от работы, и жильё у них при обстрелах пострадало, «прилетало» прямо к ним домой… У Касымова Саши, фельдшера, жильё пострадало; у младшей медицинской сестры Валентины Нечаевой – тоже; у Галины Яковлевой дом по улице Политбойцов неоднократно обстреливался… И не только у тех, кого я назвал. Но, тем не менее, все эти люди ходили на работу. Первое время, когда начались все эти боевые действия, у меня в кабинете постоянно кто-то находился – женщины заходили, делились переживаниями, плакали… Были такие, кто говорил: «Не могу больше, мне страшно, я уйду». Я отвечал: «Если не ты – то кто?».
Было и много таких, кто сразу уволился и уехал. И врачи, и фельдшера. Среди тех, кто остался, тоже не все руководствовались патриотизмом или преданностью профессии. Многие не уехали, потому что было некуда и не за что. Но, так или иначе, люди исправно ходили на работу. А многие сотрудники даже на полторы ставки выходили – и это при том, что зарплату тогда не платили, а обстрелы были каждый день… Был случай – сильно стреляли, и звонит мне фельдшер Иван Ерошин. Говорит: «Юрий Витальевич, можно, я на подстанцию приеду?». Его жена на тот момент была в отпуске, уехала в Константиновку. А жили они в Макеевке, в Горняцком районе. И он говорит: «Тут постоянно гууууух! Гууууух! Я лучше на работе буду». Другая фельдшер – жила в микрорайоне Восточный. И тоже она говорит: «На работе, конечно, тоже опасно, но всем вместе хоть не так страшно». И я скажу, что часть наших сотрудников практически постоянно находились на подстанции. Да и сам я как- то три дня там ночевал – семья тоже была в отъезде. Днем рабочую смену отработал, ночью – кресло в кабинете разложил и сплю. Утром встал – и за работу. Моя жена работает на Ясиноватской подстанции. Тогда город был закрыт, невозможно было туда на работу попасть, и она вместе с детьми выезжала. Так что мне домой идти в пустую квартиру не было никакого смысла, а на подстанции работа всегда найдется.
В мои обязанности, среди прочего, входило отвозить документы – кадровые и бухгалтерские – на центральную станцию, на улицу Щорса. Заявления, табели выходов… А троллейбус вначале ходил до остановки Полиграфической, потом сократил маршрут на одну остановку, потом и вовсе стал ходить только до Ветки. В дальнейшем там и троллеи пообрывало. Движение было преимущественно до бывшего Северного автовокзала. А документы везти-то надо… Помню, была глубокая осень 2014-го, тогда в аэропорту воевали на полную катушку. Вышел на улицу – слышна канонада, треск «Градов» стоит. Потихоньку дошел до остановки – вижу, транспорт явно сюда не ходит. Добрался до следующей – ситуация аналогичная. Так я дошел до самой Ветки. Ни прохожих, ни машин нет нигде вокруг, ещё пасмурно так, зловеще… Представьте себе: полностью пустой некогда оживленный Киевский проспект, пустая улица Артёма, пустая Университетская… Никого – совсем! Я когда- то смотрел американский фильм про атомную войну – очень похоже было, огромный пустой город.
Я тогда ничем так и не доехал, дошел пешком. В коридоре станции встречаю нынешнего нашего главврача, Ольгу Михайловну Батальщикову. Всё остальное прежнее руководство тогда уехало, осталась только она. На неё легла вся ответственность… И вот она меня видит в коридоре и произносит: «Только не говорите, что эта пачка у вас – заявления на расчет». Я ее успокоил, что нет… И она говорит: «Если ещё вы с 6-й подстанции, которая в зоне боевых действий, уйдёте, то я тогда не знаю, что буду делать». И она при всей дикой нагрузке и общей стрессовой ситуации всегда находила время, чтобы выслушать, дать совет – и по работе, и по жизни. Позже она была назначена главным врачом Донецкой станции скорой помощи. Ее заместителем стала Ирина Викторовна Шунина – старший врач смены. Так что «Скорая» наша работала без сбоев, и все возложенные на нас задачи выполнялись. И мы же, кроме раненых в результате обстрелов, еще и обычные вызова обслуживали! Очень много было вызовов к сердечникам…
Сейчас порой задумываюсь, что надо было вести дневник, записывать свои впечатления с датами – но не до того было. Я вот поэтому и в «Народной Летописи» решил участвовать, потому что время идёт, воспоминания стираются, а их нужно задокументировать. Не зря в народе говорят: лучше даже тупой карандаш, чем острая память…
Стилистика и пунктуация автора сохранена
Юрий Б. фельдшер «Скорой помощи», г. Донецк
В проекте «Как я встретил начало войны» каждый житель Донбасса может рассказать, как именно изменила война его жизнь, что произошло в его судьбе с началом боевых действий в Донбассе. Необходимо, чтобы весь мир узнал о тех тревожных днях 2014 года, когда началась гражданская война.
Вы можете отправить свою историю нам на почту: [email protected]
Все письма можно прочесть — здесь
